Дополнительно:

Мероприятия

Новости

Книги

Презентация книги Владимира Аристова «Открытые дворы: стихотворения, эссе» (М.: Новое литературное обозрение, 2016)

Реконструкция вечера

 

Тихий, прозрачный, слабо сияющий свет фотографии (обложка книги Владимира Аристова «Открытые дворы»). Безлиственный вечерний Люксембургский сад, горизонт чуть ниже зыбкой линии золотого сечения, слева можно разглядеть едва заметный фонтан, а над ним – безмятежно сияющие облака и спокойный, приглушённый цвет неба. Тон его слегка размыт, будто это не голубая бездонная глубь, а выцветший «голубец» фресок Дионисия.
Первое стихотворение в книге «Открытые дворы», которое я наугад открыла, перед тем как начала писать это небольшое эссе, было:

Листок ивы и тополя Мандельштама вкладывая в книгу Ду Фу

                                          И на пожар рванулась ива,
                                          А тополь встал самолюбиво.

                                                              О.Мандельштам

Перед домом твоим в Задонске –
         номер 8 по улице К. Маркса
         именно потомки листвы этой
         а вернее единственный
         лист, ладонью отколотый от ивы той, той ивы и тополя
         положены между страницами –
         влажен вложен и скрыт
         между страницами
         биографии века восьмого
         танской эпохи
    поэта в единственности своей тебе равного
так же как эти друг другу скрытые уже от взгляда листки

 

В последние годы Владимир Аристов называет свои книги (и циклы) предельно открыто. Так, подборка его стихотворений «По нашему миру с тетрадью» в журнале «Новый берег»[1] имеет подзаголовок «Простодушные стихи». Простота эта кристаллизуется в мире в момент озарения вещи или события особым «внутренним» светом человека, смотрящего на это событие и на эту, казалось бы, случайную вещь. Тогда возникает тихий внутренний жар вещи. Жар, который всегда чувствуется в разреженном воздухе поэзии Аристова.

Презентация книги «Открытые дворы» совпала с несколькими прекрасными событиями. В этот день участники проекта «Культурная Инициатива» провели чтение стихов на Московском центральном кольце. Оказывается, идею чтения стихов во время путешествия (и остановок) по метро-кольцу (тогда ещё только подземному) предложили в 1992 году В. В. Аристов и Е. А. Бунимович. А ещё 1 октября, начиная с 1973 года, отмечается международный день музыки. Поэтому, вероятно, в музее Серебряного века, звучала музыка. На втором этаже особняка В.  Я.  Брюсова проходил концерт, исполняли Бетховена. Выше, на третьем этаже, читал свои стихи Владимир Аристов, и порой казалось, будто поэт находится в неком – вне всех нас существующем – облаке звуков и создаёт иероглифы-знаки новых мелодий. После стихотворений-рукопожатий, посвящённых Осипу Мандельштаму и Ду Фу, разговор перешёл к эссе «Тополь Мандельштама». На экране возник тот самый тополь из Задонска, городка, где Мандельштам с женой провели лето 1936 года: «В образе памятника-дерева перед домом опального поэта в Задонске скрестились различные линии и напряжения: человеческое забвение, стремление к тому, чтобы всё же вернулась память об отвергнутом поэте, личные сюжеты, совпадения, которые ведут к неожиданному и ожидаемому скрещению поэтических, общекультурных смыслов. Да, это абстрактная скульптура. Но фигура, созданная не из дерева, а словно вышедшая из дерева: «тополиный «человек-обрубок» – самостоятельное творение» [2]. Из рук в руки зрители-слушатели передавали ламинированные засушенные листья с пейзажами, цветами и птицами. Прозрачные, искусно расписанные китайскими мастерами листья китайского тополя, привезённые Аристовым из недавней поездки по Китаю, ходили по залу как ещё один знак прикосновения-рукопожатия. В Поднебесной существовала древняя традиция: перед расставанием поэты дарили друг другу листья ивы и тополя.

А мне вспомнилось стихотворение Геннадия Айги.

 

Страницы дружбы[3]

(стихотворение-взаимодействие)

(С просьбой положить между следующими двумя

страницами лист, подобранный во время прогулки).

                                                                    1964, сентябрь

 

В книге «Открытые дворы» есть небольшое стихотворение, где Аристов, отталкиваясь от внешнего восприятия, идёт к внутреннему постижению (переходит в хрупкий и тонкий мир сущностей), и поводом становится выход посмертного семитомника Геннадия Айги.

 

Семитомник твой –

   Ствол застенчиво выступает из тьмы

            вослед за другим стволом

                        («К появлению собрания стихов Геннадия Айги»)

 

Читая стихотворение «Реставрация скатерти», Аристов (случайно или не случайно?) пропустил одну строку. Остановился. Вернулся. Прочёл – «отреставрировал» –пропущенный фрагмент:

 

Но не видят

Эту женщину с лампой,

            что парит над квадратным своим сантиметром

                          фрески скатерти вечери

                           столько дней её возделывая одна

                                  и никого не заметив,

                                          выключив лампу,

                                              уходит.

 

Говоря о Владимире Аристове, нельзя не вспомнить поэтов-метареалистов: А.  Парщикова, И.  Жданова, А.  Ерёменко, И.  Кутика, А.  Драгомощенко. Дружеские и творческие глубокие (глубинные) связи. Однако мне кажется, что поэтика Аристова выходит далеко за пределы метареализма.

Иногда в его стихотворениях будто оживают картины Филонова. Сквозь камень и воздух проступают вечные лица. Всё сгущается и разрежается одновременно. Множество деталей наслаиваются друг на друга, не затемняя пространства между словами-вещами, а просветляя их. Кристаллизация памяти. В музыкальной партитуре стихотворений мир обретает неповторимую, тревожную и тревожащую зыбкость. Схваченные будто на лету осколки неумолимо исчезающего времени – сияющие раны пространства. Через них мы понимаем (и принимаем) свою незащищённость. И это роднит нас с тихим, шелестящим, как свет солнечных листьев в крови нашего-внутреннего-соснового-бора, тихим потоком языка жизни.

Ещё хочется сказать, что голос Аристова-поэта, объёмный и гибкий, как широкая «иная река»[4], исток которой находится где-то за пределами этого мира, отличается от голоса Аристова-эссеиста не только тембром и интонацией: у Аристова-эссеиста более тёплое, смягчённое задушевностью и наполненное «здешней» мягкостью звучание. А голос Аристова-прозаика, как мне кажется, существует где-то на границе, на водоразделе между его поэтической «широтой» и прозаической «долготой». И из этой невидимой глазу прозрачной среды (этой незримой магмы) раскручивается воронка внутреннего голоса Аристова-романиста. В конце мая в Доме-музее Б.  Л.  Пастернака мне довелось слушать отрывки из нового, ещё неизданного романа «Mater studiorum», романа-травелога о путешествии героя по пространствам внешним и внутренним, построенного по принципам симфонизма и отдалённо напоминающего фильмы Антониони и Малика. В том, как Аристов произносит-читает свои стихи и прозу, есть определённая и неопределимая суггестия, с помощью которой в сознании слушателя создаётся некая волшебная прозрачная сфера. И заключенное в эту сферу сознание медленно возносится в неведомую прежде область (текучую и разреженную, будто и не здесь уже существующую), где сквозь «частные безумия вещей»[5], соединённые гармоничным мгновением целостности, просвечивает чистое и незатвердевшее вещество поэзии.

Татьяна Грауз

 


 Журнал «Новый берег», № 39, 2013 г.
 Аристов В. Тополь Мандельштама // colta.ru
 Айги Г. Страницы дружбы: 7 стихотворений. Чебоксары, 2006.
 Название одного из ранних сборников В. Аристова
 Название главы из книги В. Аристова «Открытые дворы».
Журнал «Новый берег», № 39, 2013 г.

Музей Серебряного векаНовое литературное обозрение 

17.01.2017, 5582 просмотра.




Контакты
Поиск
Подписка на новости

Регистрация СМИ Эл № ФC77-75368 от 25 марта 2019
Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций

© Культурная Инициатива
© оформление — Николай Звягинцев
© логотип — Ирина Максимова

Host CMS | сайт - Jaybe.ru