Дополнительно:

Мероприятия

Новости

Книги

Памяти Владимира Шарова

Михаил Эпштейн

«Священная история» потеряла своего летописца

У меня нет сомнений, что Владимир Шаров — один из величайших писателей своего поколения. Причем писатель для всех, а не для немногих — ничуть не переусложненный, открытый для чтения и понимания, хотя, в отличие от более модных современников, таких, как Виктор Пелевин и Владимир Сорокин, никогда не заигрывал с публикой, не подмигивал, не прибегал к намекам на злобу дня. Нужно немного вчитаться — и тогда его текст электризует читателя силой мысли и динамикой сюжета. Это смесь истории и фантасмагории, богоискательства и психопатии — опыт проникновения в коллективное бессознательное российской истории.

Шаров — историк не только по образованию, но по мироощущению. Он чувствовал историю органически, как протяжение своего «я», своего рода в глубину времен. От него я впервые услышал, еще в начале 1980-х, про концепцию русской истории как самоколонизации: власть завоевывает свою страну с жестокостью, подобающей именно колонизаторам, и относится к собственным землям как к колониям. Много позже эта мысль была развернута систематически другими исследователями, например, в значительной книге Александра Эткинда «Внутренняя колонизация».

Когда в 2003 году я вернулся в Россию после тринадцатилетнего отсутствия, Володя первый сказал мне о том, что уже тревожно носилось в воздухе: при всем блеске новоотстроенной постсоветской Москвы, историческая жизнь России начинает течь по тем феодальным, царско-боярско-опричным руслам, которые были проложены еще до петровских реформ, в средневековой Московии. Володя оказался прав на много лет вперед.

Своими романами Володя открыл огромную историческую тему: Россия как новый Израиль, Москва как четвертый Иерусалим (после Рима и Константинополя). Этому народу, верующему в свою богоизбранность, по большому счету, безразлично, возводить или крушить храмы, совершать подвиги или преступления, поскольку «священное», которым он одержим, находится по ту стороны добра и зла и делает неразличимыми облики Бога и дьявола. Шаров открыл эту тему — и, по сути, закрыл ее; его безвременный уход в каком-то большом, историческом смысле завершает целую эпоху. Российская история, все еще остававшаяся «священной» в советскую эпоху, в XXI веке стремительно десакрализуется, не оставляя места для таких грандиозных художественных конструкций.

Удивительно и обидно, что почти во всех газетных некрологах о Шарове повторяется одна и та же неизвестно кем-то брошенная фраза: «Писателя называли провокатором за сравнение большевизма с православием». Ни в этом сравнении, ни в уже достаточно традиционном представлении о марксизме как о вывернутой наизнанку религиозной доктрине спасения нет ничего провокационного. Владимир Шаров работал с глубочайшими матрицами российской истории, сочетавшими ветхозаветное, новозаветное, сектантское, богоборческое, атеистическое, и все эти матрицы накладывались друг на друга, в чем мы убеждаемся сегодня яснее, чем когда-либо. Шаров первым художественно освоил эту многоматричность отечественной истории. Она потому и движется по кругу, что один слой значений перекодируется в другой, один пласт времени просвечивает через другой. То, что тормозит прогресс, идет на пользу мифотворчеству. Эта самоповторяемость, глубинная цикличность российской истории становится у Шарова мощным орудием художественной герменевтики, искусства многослойной интерпретации. Его романам предстоит долгая жизнь переосмысления все новыми поколениями читателей.

Владимир Березин

Философия литературы и время философии

Умер писатель Владимир Шаров — ни на кого не похожий в современной литературе. То есть, можно проследить какие-то мотивы в его книгах, понять, кого он любил (Андрея Платонова), можно вывести какие-то объяснения его камерного успеха, но это не объясняет волшебства его прозы.

При этом он сделал всё то, что полагается сделать русскому писателю. Шаров стал пророком, оставаясь обаятельным человеком, написал девять романов, создал в них свой стиль и свой особый мир, жил с настоящей писательской бородой. Не удалось ему только жить долго — он умер шестидесяти шести лет. И времени борьбы с болезнью ему хватило на то, чтобы закончить последний роман — «Царство Агамемнона». Мне, конечно, представляется это особым видом профессиональной ответственности — бороться за жизнь, чтобы выполнить своё предназначение.

У писателя Шарова была прекрасная семья, которая ему помогла всё это сделать — а то можно подумать, что он должен был выполнить ещё один, частый для русского писателя ритуал — умереть в одиночестве и нищете.

Более того, это не очень частый случай — его отец Александр Шаров тоже был вполне известным прозаиком. Иногда его именуют детским писателем, а иногда — фантастом. Названия эти ничего не объясняют, хотя сказка «Человек-горошина и простак» была популярна до чрезвычайности, а «Редкие рукописи» печатались в сборниках научной фантастики. Владимир Шаров подтвердил глуповатость поговорки об отдыхе природы на детях — сын-писатель стал знаменит, хоть и мало похож на современников. Но непохож совершенно иначе, чем писатель-отец.

Тут имеем дело с особым типом литературного человека — писателем-философом.
Это только кажется, что русская литература легко переплавляется в литературу философскую. Наоборот, все эти романы повышенной духовности, которые пытались написать наши современники, выходят то скучными, то напыщенными, а то и кровожадными. Особенно когда речь заходит о русской истории — одни книги раздувает от гордости победами, другие мокры от слёз по потерям. Философски русская история осмыслена мало.

Владимир Шаров сумел написать несколько книг, которые как раз налиты русской философией (и философией русской истории), как налит чёрной водой мрачный колодец на краю деревни. И никакого внешнего пафоса в этом нет, есть другой, внутренний пафос, когда ты смотришься в чёрное зеркало на глубине и видишь своё отражение.

Скорбим 

04.09.2018, 2179 просмотров.




Контакты
Поиск
Подписка на новости

Регистрация СМИ Эл № ФC77-75368 от 25 марта 2019
Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций

© Культурная Инициатива
© оформление — Николай Звягинцев
© логотип — Ирина Максимова

Host CMS | сайт - Jaybe.ru