Я родилась в Москве на Девичке — в роддоме на Погодинке, и первые семь лет жила там же — на Малой Пироговской, выросла в Хамовниках — на Фрунзенском валу, ныне Хамовническом. В то время вдоль этой улицы ходили длинные неспешные товарные поезда, и было уютно засыпать под перестук колес, приглушенный, потому что наш дом стоял торцом к насыпи. Этот дом — второй от набережной Москвы-реки, через которую в том месте был перекинут Андреевский мост — позднее он был перенесен в сторону Крымского моста и стал пешеходным. Тогда по нему ходили товарняки, и были узкие пешеходные дорожки — сколько же хожено мною по этим дорожкам! Зимой, с санками и лыжами — через реку был Нескучный сад, а дети в то время в Москве с малых лет без пригляда свободно гуляли в своих дворах и довольно-таки обширных окрестностях. И мы с близкой подругой-одноклассницей, таща за собой прикрепленных нашими родителями младших, я — брата, а она — сестру, его ровесницу, а потом и одноклассницу, с восьми наших лет гуляли, где хотели, в том числе — на той стороне реки, в безлюдных часто местах. На имеющиеся у нас копейки мы покупали обсыпанные мукой белые-белые ситные булочки, десять копеек штука, и какие же они были вкусные! Нет сегодня такого ситного хлеба!
После первого замужества я переехала в коммуналку на Сухаревке (в советское время это была Колхозная площадь), где и родился мой сын. Из окон наших двух комнат был виден золотой купол Склифа, очень красивый в лучах утреннего солнца. На эти окна я смотрю каждый раз, когда иду по другой стороне Садового кольца на «Полет разборов»[1]. В соседнем с тем, бывшем моим домом, кстати, сейчас — лучшая чебуречная Москвы «Дружба». Позднее мы с первым мужем и трехлетним сыном переехали в отдельную квартиру в Люблино, на много лет местом наших прогулок стали Люблинские пруды и Кузьминский парк. И вот уже почти четверть века я живу недалеко от метро Юго-Западная — в оазисе между проспектами Вернадского и Ленинским. Училась и работала я тоже в Москве, в самых разных ее концах, практически все мои родственники и большинство друзей живут в Москве. Причем родители так и прожили до конца дней на Девичке — только переехали на Большую Пироговскую.
С годами я стала замечать, что когда перемещаюсь по Москве, в моей голове появляются несколько сентиментальные мысли: вот здесь жил тот-то человек, вот здесь было то-то событие, здесь собирались такой-то компанией и по такому-то поводу и так далее. По мере течения лет и изменения жизни восприятие все чаще начинает двоиться и даже уже троиться: вот здесь сначала были такие-то дома, такая-то контора, ходил такой-то транспорт, а потом, а теперь…. Видимо, все это и делает город родным, создавая множество корней, которые привязывают человека к определенному месту в мире —единственному, без которого жизнь немыслима. А когда этот город — столица огромной страны, центр русскоязычной культуры и одновременно мегаполис, в котором взаимодействуют многие культуры… В общем, понятно. Даже после небольшой отлучки из родного города, даже возвращаясь из Подмосковья, при виде надписи — обычно большими буквами — «МОСКВА» я, сколько себя помню, испытывала прилив радости и глубокое удовлетворение от ощущения, что я там, где мне и надо быть.
Но когда уже в солидном возрасте, отнюдь не в силу собственного желания, а подчиняясь семейным обстоятельствам, я ждала с грудой вещей и котом в перевозке в московском, тогда, по-моему, единственным международном аэропорту Шереметьево посадки на самолет, следующий рейсом «Москва — Франкфурт», чтобы потом пересесть на рейс «Франкфурт — Бостон» — и расстаться с родным городом как минимум на несколько месяцев, то удивляясь себе, а в сущности, и не удивляясь, я вытирала градом катящиеся по лицу слезы и шептала: «Дорогая моя столица, золотая моя Москва». Вот тогда до меня начало доходить, что дело не только в сентиментальности, а большей частью в некоей корневой системе, которая питает и которую лучше не испытывать на разрыв без чрезвычайной на то необходимости. Мне навсегда запомнилось, как через несколько месяцев после того отлета, уже вернувшись на пару месяцев обратно в Москву и опять улетев в Бостон, я стояла морозным январским вечером в одном из двориков славного городка Фраминхем, что в штате Массачусетс, недалеко от Бостона, ждала, когда погрузят в машину костюмы и декорации после праздника детской русской елки, в котором участвовала моя внучка, скользила взглядом по желто-коричневым трехэтажным домам этого дворика, и вдруг с отчаянной щемящей тоской ощутила, насколько отличная от родной московской идет местная жизнь, и прямо до физической боли захотелось в Москву, к родным белесым двенадцатиэтажкам — ну прямо щекой захотелось прижаться к такой двенадцатиэтажке.
Сегодня Москва действительно не та, которую помнят мои ровесники. Да и мир раздвинулся в своих границах. Не так давно вхожу, опаздывая на встречу, на одну из станций недавно построенного участка московского метро, которое за последние годы сильно разрослось, смотрю вверх, на вывеску, где обычно указано, к каким станциям идут поезда, и вижу: «в строну центра» и «от центра». Раздраженно соображаю, «в сторону центра» или «от центра» мне надо ехать, и с тоской вспоминаю времена, когда на вывесках были попросту перечислены все станции, до которых идут поезда справа и слева после схода с эскалатора, и с еще большим раздражением думаю, что вижу кальку с «downtown» и «uptown». Ну и на хрена калькировать из другой культуры? И таких калек навалом появилось.
Но Москва есть Москва — дорогой, любимый, единственно родной в мире город, один из великих мегаполисов. Когда стою на смотровой площадке около Университета или гуляю по набережной Нескучного сада, или сижу на лавочке на площади перед Большим театром — список можно продолжить по желанию до бесконечности, хотя родной Юго-Запад навсегда самый родной, то так и хочется промурлыкать: «Я по свету немало хаживал...» — тем паче что «хаживания» этого действительно уже «немало». И далее, как уже десятилетия с тех майских демонстраций, на которые меня водили с раннего детства, потому что родители были обязаны ходить на них от своих предприятий, повторяю слова, от которых перехватывает дыхание и увлажняются глаза: «Я люблю подмосковные рощи / И мосты над твоею рекой, / Я люблю твою Красную площадь / И кремлевских курантов бой. // В городах и далеких станицах / О тебе не умолкнет молва: / Дорогая моя столица, / Золотая моя Москва».
Людмила Вязмитинова
«Полет разборов» — литературно-критический проект, где поэты читают стихи, а критики разбирают их в формате аналитического ток-шоу. Одним из постоянных участников проекта является автор эссе. Вечера проходят в библиотеке № 267 им. Н. К. Крупской по адресу: ул. Большая Спасская, д. 31.
Это будет рассказ о самой главной в моей жизни любви.
Одиннадцать лет назад (за этот период человек успевает зачаться, выноситься, родиться и уже закрутить на переменах в школе амурные дела — то есть срок вполне ощутимый) я переехала в Москву.
Конец мая 2005 года. Я должна была осенью держать экзамены в Литературный институт, но даже если бы меня не взяли — все равно бы уже переехала, в любом случае осталась бы. Потому что блистательный молодой рок-музыкант Ярослав Курский готов был делить со мной ложе, тяготы совместного быта и прочие радости молодой нашей жизни. Но дело было, конечно, не только в Ярославе.
Свое первое утро в качестве переехавшей в Москву я встретила в чудесном нежно-зеленом районе Новогиреево. За окном теленькал рассветный трамвай, я стояла возле окна абсолютно голая (вес мой в ту пору составлял от силы килограммов шестьдесят, так что смотрелось вполне красиво) и всматривалась в прекрасное далеко.
...В Москву я параноидально и упорно стремилась уже два года. Каждый день, сидя на лекциях в челябинском пединституте, я упоенно водила пальцем по карте метро и шептала как заклинания: «Арбат. Свиблово. Сретенка». Все мои друзья жили в Москве какой-то своей московской жизнью — играли в переходах на гитаре, запускали змея на набережной, организовывали тайные сообщества... Все это было похоже на другой мир, в который я как какой-нибудь Мио-мой-Мио внезапно попадала, едва сделав шаг из вагона поезда № 391 на перрон Казанского вокзала. Я не могла жить без Москвы, она уже текла по моим венам, я была отравлена ей и влекома всеми булгаковскими квартирами, есенинскими рюмочными и скамейками в сокольническом парке. Поэтому то первое утро я встретила с ощущением, какое бывает, может быть, у мужчины, отчаянно желавшего какую-нибудь дерзкую роковую мадам, безответно сходившего по ней с ума и все-таки однажды взявшего ее. Понимаете, о чем я? Он просыпается утром — а она лежит рядом, ну то есть совсем рядом. Он сделал ее своей прошлой ночью, и мир больше не будет прежним...
И вот я стояла у окна и смотрела на Новогиреево. Одиннадцать лет назад. И я знала, что жизнь моя будет пусть и непростой, но совершенно невероятной. Что я буду любить, потому что умею любить. И буду любимой, потому что заслуживаю быть любимой. Я добьюсь невозможных высот, хоть это и будет стоить разбитых коленок. И я буду услышана, потому что имею дар особого произношения, пусть научусь с ним справляться далеко не сразу. И друзья у меня будут, и стихи у меня будут, и победы у меня будут, и вот этот рассветный трамвай.
И знаете что? Всё ведь так и вышло.
...Это рассказ о самой большой любви в моей жизни.
О Москве.
* * *
«На фиг ты корячишься, — говорит Москва. — На фиг прогибаешься? Зачем взваливаешь себе на хребет вечность и пару роликовых коньков в придачу? Объясни, — говорит Москва — растолкуй мне, дуре белокаменной. Ну просто по-человечески скажи — ради какого такого хрена ты рвешься, так тебя-перетак да две пересадки на кольцевой тебе в задницу!» Я говорю: «Да елы-палы, как не рваться-то тут, как не взваливать, как виселицу самой себе не стругать, если я так привыкла? Как мне к амбразуре не становиться, если больше-то некому? Как мне с ума-то не сходить ежечасно, ежели всё — ну буквально всё — на мне висьмя висит как штаны на пузе на похудевшем?» Москва говорит: «Ну что ты, право слово, занудничаешь тут, как кришнаиты на Арбате?! Что ты за комедию в «Ленкоме» тут мне устраиваешь?! Что ты мне тут церетелевские громады страданий своих возводишь? Я, — говорит Москва, — побольше тебя пожила и побольше тебя повидала. И несчастий на мне куда как больше висло. И ведь не орала я, не вскакивала по ночам, не металась в поисках житейских. А ты на фиг всё тащишь на себе? Почему в одиночку всё прешь?» Я Москве говорю: «Да ладно, мол. Никогда вы, стариканы, молодежь не поймете. Никогда метаний их не постигнете. И не надо тут мне перед носом Третьяковской галереей размахивать. Я тебе не девочка с персиками. Не оттого трудно мне, — Москве говорю, — что тащу я на себе всё. А потому тяжело, что в себе ношу многое. Все камни твои, все твои мостовые, все дома твои новостройки, все вокзалы твои, все ступени твоих театров да магазинов пру в себе я. Под тяжестью тебя одной горбачусь. Мне не вынести тебя, — говорю Москве. Оттого, что тяжела ты, как весь земной шар, как весь мир наш. Потому что ты и есть — весь мир мой. Оттого, что ты любовь моя. И тяжела ты, милая, равно как и все взаимные любови».
Дана Курская
* «Москва и немосквичи» — цикл литературных вечеров «Культурной Инициативы» предполагает знакомство с Москвой с помощью разных оптик писателей, как родившихся в Москве, так и приехавших в столицу из других мест.
Гости не только читают стихи и прозу, но и рассказывают о своей Москве. Вечера проходят в клубе «Дача на Покровске» и в Московском городском отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, которые располагаются в имеющем богатые литературные традиции доме Телешова, неподалеку от того места, где когда-то находился знаменитый Хитров рынок, описанный Гиляровским.
В качестве «москвичей и немосквичей» уже выступили такие столично-провинциальные пары:
Юрий Арабов (Москва) — Алексей Королев (Загорск)
Анна Аркатова (Рига) — Сергей Гандлевский (Москва)
Геннадий Каневский (Москва) — Бахыт Кенжеев (Чимкент)
Инна Кабыш (Москва) — Олег Хлебников (Ижевск)
Дмитрий Данилов (Москва) — Инга Кузнецова (пос. Черноморский, Краснодарский край)
Николай Звягинцев (пос. Вишняковские дачи, Московская область —Игорь Иртеньев (Москва)
Евгений Бунимович (Москва) — Анатолий Найман (Санкт-Петербург)
Михаил Нилин (Москва) — Андрей Черкасов (Челябинск)
Игорь Караулов (Москва) —Сергей Круглов (Красноярск)
Михаил Айзенберг (Москва) — Максим Амелин (Курск)
Андрей Чемоданов (Москва) — Амарсана Улзытуев (Улан-Удэ)
Данила Давыдов (Москва) — Григорий Петухов (Екатеринбург)
Дмитрий Веденяпин (Москва) — Ирина Ермакова (Керчь)
Людмила Вязмитинова (Москва) — Дана Курская (Челябинск)
Непременная составляющая цикла — эссе о Москве, которые герои вечера готовят заранее.
13.06.2017, 4357 просмотров.
